Оксана Артемова

Каждому нужен дом: как мальчик Максим в три года нашёл свою семью

Пресс-секретарь Фонда президентских грантов Наталья Галанина несколько лет думала о том, какую пользу может принести этому миру. Сначала стала наставником девочки в детском доме, а позже решилась взять ребёнка из детдома в свою семью. Она рассказала «Медиашколе НКО» о том, как нашла мальчика Максима и с какими сложностями столкнулась во время его адаптации.

Как зрело решение

Всё началось с мыслей о том, что полезного я могу сделать в этой жизни. Сначала думала о волонтёрстве, но потом решила стать наставником для ребёнка в детском доме. Я нашла фонд – один из наших грантополучателей, связалась с ним, прошла обучение и стала наставником 12-летней девочки. Я начала присматриваться к этим детям и думала: «Интересно, а могу я что-то большее сделать, чем просто быть наставником? Кого-нибудь из них взять?».

Потом начался ковид, нас всех перевели на удалёнку, и тут моя мысль только укрепилась: на работу ездить не надо, возможностей стало больше. И я решила пойти в школу приёмных родителей. Занятия проходили онлайн каждые выходные. И у меня было ощущение, что все три месяца обучения нас отговаривали от усыновления.

Основную часть занятий ведут психологи, и они нас максимально готовили к возможным трудностям жизни с приёмными детьми. Говорили, что это будет сложно, рассказывали страшилки, чтобы у нас не было иллюзий, что мы найдём ребёнка своей мечты.

Я прошла школу, меня ничего не смутило – всё шло, как по маслу. После этого я решила, что начну собирать документы. С ними будущему родителю на два года даётся право на опекунство и поиск подходящего ребёнка.

Согласие старшего брата

У меня есть кровный сын Егор, на тот момент ему было 10 лет. Когда я решила собирать документы, поняла, что без его согласия сделать ничего не удастся. Надо было сообщить ему об этом решении. Мы пошли с ним гулять, и я спросила: «Гоша, у тебя есть какая-нибудь мечта?». Он рассказал мне о каком-то «Лего». И спросил: «А у тебя есть мечта?». «Да, – говорю, – я хочу взять ребёнка из детского дома». Он мне ответил: «Так пойдём, возьмём, где их дают?». Меня тогда это так поразило. Он меня вдохновил.

«Бегунок» с 30 пунктами

Когда я увидела список документов, – испугалась. Там было пунктов 30 совершенно невозможных вещей: медицинских анализов, справок. Но я начала потихоньку их собирать и примерно за месяц достаточно легко это сделала – никаких препятствий я не встретила. Побегала по МФЦ, управляющим компаниям и подала документы в опеку. Её представители пришли к нам домой посмотреть условия нашего проживания и взяли у Егора письменное согласие на то, что у него появится приёмный младший брат.

Это было эпично, когда 10-летний ребёнок писал согласие с кучей грамматических ошибок, и даже какую-то подпись в нём поставил.

Мальчик или девочка?

Опека выдала заключение, что я в течение двух лет имею право стать опекуном. Примерно через неделю меня пригласили встать на учёт в качестве потенциального родителя. Я к ним приехала и мне говорят: «А вот мальчик есть, не хотите?».

А я девочку хотела. Видимо, сработал распространённый стереотип: 70 % приёмных родителей хотят девочку, так как считается, то с девочками меньше проблем. Но статистика говорит об обратном – с девочками гораздо сложнее, особенно в подростковом возрасте.

Я вышла от них и засомневалась: «Когда ты своего ребёнка заводишь, ты же не выбираешь, мальчик у тебя будет или девочка? Кто получится, тот получится». И я согласилась. И примерно через месяц, когда Максим вернулся из лагеря, поехала с ним знакомиться. Это было лето 2021 года.

Всё шло легко и просто. В школу я пошла после январских праздников, а летом уже взяла ребёнка. То есть получилось быстрее, чем естественным путём.

Единственная проблема заключалась в том, что у Максима не было статуса. Это значит, что его кровные родители на тот момент не были лишены родительских прав. И, теоретически, могли вернуться и забрать его. Я одно время переживала по этому поводу, но знающие люди сказали, что этого не случится. Если ребёнок уже попал в эту систему и год за ним никто не приходил, значит, он никому из своих родных не нужен.

Знакомство с Максимом

Когда я приехала в детский дом, мне там были не особо рады. Возможно, его уже кому-то обещали, ведь это был здоровый трёхлетний мальчик, без братьев и сестёр. Меня встретили «в штыки», спрашивали, зачем я приехала. «Да вы не понимаете, у него открытый статус, родители ещё не лишены родительских прав, за ним сегодня-завтра отец приедет», – говорили мне сотрудники детдома. 

Это было так ужасно: мы сидели в общем кабинете с директором детского дома и персоналом. Заводят к нам этого маленького шкета, сажают за общий стол, и при нём начинают мне объяснять его положение.

Потом нас отпустили с ним поиграть. Во время первой встречи я ничего не испытала. Не было такого, что увидела и поняла, что это мой ребёнок. А он не бросился ко мне со словами: «Мама, ты меня нашла!». Он поглядывал на меня, по большей части молча. И я отметила для себя, что это отличный признак.

В школе приёмных родителей нас учили: если ребёнок сразу кидается на шею к незнакомому человеку – это плохой признак. Это значит, что у него нарушена привязанность. А если побаивается и сторонится – хорошая здоровая реакция. Домашний ребёнок никогда не бросится к незнакомцу на шею.

Я ходила к нему три дня. Он на меня не кидался, не кусался, не говорил: «Уходи отсюда, я тебя ненавижу!». И у меня не было никаких негативных эмоций, у нас с ним наладился нормальный контакт. Мне говорят, что мы с ним похожи. Может, на подсознательном уровне у меня не возникло к нему никакой неприязни из-за внешнего сходства.

Я написала своей опеке, что готова забрать его домой. Меня пригласили на приём в понедельник и говорят: «У него завтра истекает год пребывания в детском доме. Чтобы нам ничего не продлевать, езжайте, забирайте». И выписали мне направление.

Обретение семьи

Я была в панике – дома ничего не готово. Отправила мужа покупать детскую кроватку. Сама позвонила начальнику, сказала, что мне срочно нужен отпуск, помчалась в офис писать заявление. Потом предложила старшему сыну поехать всем вместе за Максимом, он согласился. Во вторник рано утром мы отправились за ребёнком.

При встрече Максим бросился мне на шею. А потом мы усадили его в машину и повезли домой. А он думал, что его переводят в другую группу и я – его новая воспитательница. А Егор – ребёнок из этой группы. Но он был рад, что уезжает. Когда мы зашли в квартиру, он пошлёпал дальше, не снимая обуви – не понимал, что это дом, и здесь ведут себя по-другому.  

Реакция родных 

У семьи была интересная реакция. Когда я сообщила родственникам о своём решении, все кивали и говорили, что дело хорошее. Но при этом смотрели на меня так, словно я собираюсь торговать наркотиками.

У меня спрашивали, зачем мне это надо. У них было представление, что я беру на себя тяжкое бремя и максимально усложняю себе жизнь. И мама так же реагировала. Я предложила ей представить, что родила второго ребёнка. И она на этом успокоилась.

Когда Максик появился, все его сразу приняли и полюбили, в том числе моя мама. Все с ним возятся, помогают. Но вначале смотрели и не понимали, как себя с ним вести, как его называть, как объяснить, кто они ему теперь. Смотрели на меня и спрашивали: «Что делать?».

Муж сначала молча смирился и не спорил. А когда Макса привезли, у них такая любовь возникла, что он ко мне на «вы», а ему сразу «папа».

Егор сразу включился в роль старшего брата, начал всячески помогать Максиму. Я думала, что из-за семи лет разницы в возрасте они особо соприкасаться не будут. Как я была наивна! Они поладили, но, как и у любых братьев, у них есть весь спектр эмоций – от любви до ненависти. Егор считает Максима своим родным братом, не даёт его никому обижать.

О сложностях адаптации

У нас всё шло достаточно «лайтово», потому что Максим был один и достаточно маленький, сделать особо ничего не мог. Орать, злиться, беситься – было единственным его оружием, но он им пользовался по максимуму и кричал ужасно.

Я где-то читала, что чем больше ребёнок орёт, тем лучше: так он выплёскивает свою боль. Но тебе от этого не легче, потому что в квартире всё время кто-то кричит. Когда орут кровные дети – это тоже тяжело, но к ним другое отношение. А тут связи на физиологическом уровне нет, он орёт, но выставить его нельзя, приходится слушать. Первые пару месяцев было совсем тяжко, но потом нас спас детский садик – я как раз собрала все документы. И Максиму стало полегче, потому что он целый год провёл в «системе» и ему в ней было хорошо. Он понимал, как и что нужно делать.

Спустя какое-то время ко мне подошла воспитательница и говорит: «Знаете, он какой-то не такой у вас, как другие дети. Он какой-то свойский, всё знает».

Максим помогал воспитательницам всё делать: кто не ел – всех накормит, кто не доел – за всеми доест. Всё знал и понимал, что от него надо. И до сих пор дома он может вести себя плохо, а в детском садике он первый ученик и помощник.

Ко мне он первое время обращался на «вы», это было так чудно. Примерно через неделю я начала объяснять, что я его мама, и меня можно так называть. Но первое время, когда гуляла с Максимом, у меня было ощущение, что я его украла или одолжила. Ведь ещё вчера у меня не было ребёнка, а сегодня со мной ходит трёхлетка.

Мальчик с характером

Самая большая трудность сейчас – характер Максима. Он по натуре своей лидер и ему очень важно властвовать. Я тоже лидер, и вот мы властвуем друг над другом – у нас на бытовом уровне всё время стычки. Например, он встаёт и говорит: «Я пойду в детский сад в джинсах». А на улице -30 °С. Когда я начинаю возражать, заявляет, что тогда вообще никуда не пойдёт.

Характер у Макса – кремень. Он всё время спорит, что-то своё доказывает. Даже если он не прав, будет биться до конца.

Через два года опека предложила нам бесплатного психолога. И мы начали к нему ходить. Психолог объясняет, что я должна переводить лидерские замашки Максима в другое русло. Например, предложить ему самому выбрать шапку или варежки, чтобы он где-то себя проявлял.

Максим нормальный, адекватный, классный ребёнок. Он поддаётся воспитанию, обучению. Неравнодушен к еде, но я не знаю, это его природная черта или следствие жизни в детдоме. Он любит всё.  

Предпочитает спокойные игры: может на несколько часов зависнуть, играя в одиночестве в конструктор или катая машинки. Для своих пяти лет он очень внимателен к деталям, у него хорошая память. Он даже вспомнил недавно, какие конфеты ел в тот день, когда я только-только привезла его домой.

В четыре года Максим сам научился ездить на коньках и двухколёсном велосипеде, в пять лет начал плавать. Очень красиво декламирует стихи, ходит в театральный кружок – там он любит быть в центре внимания.

Совет приёмным родителям

Будущим приёмным родителям я советую первым делом оценить свои силы и ресурсы и максимально продумать, какой ребёнок им нужен: пол, возраст, состояние здоровья. Например, я понимала, что мне нужен ребёнок младше школьного возраста, потому что справиться сразу с двумя школьниками сложно, и не грудного, так как возможности уйти в декрет у меня не было.

А когда малыш в семье уже появился – максимально заботиться о нём, любить и оберегать. Ничего не ждать от него: особых успехов или благодарности. И, конечно же, запастись максимальным терпением, потому что часто детдомовские дети бывают непростыми.

Заключение

Сейчас Максиму уже пять лет. Почти три года он живёт в новой семье и уже ничто не выдаёт в нём детдомовского прошлого. Кроме, пожалуй, недетской самостоятельности и серьёзности. Он не помнит своих кровных родителей, но прекрасно помнит, что жил в группе с другими детьми. Наверняка пережитый опыт оставит неизгладимый след в его памяти, но ему повезло встретить любящую семью, которая приняла его, как родного. И хочется надеяться, что эта любовь поможет залечить в маленькой душе страшные раны, оставленные ранним предательством и жизнью в «системе».